Кент Кил - Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния
Ну, адвокат говорит мне, что копы ему никакой видеозаписи не давали, что она нигде не значится по документам. Выходит, говорит он, ты признался. В общем, выкладывай, где труп, а я тебе устрою сделку. Я так разозлился, понимаете? По телевизору такие дела проворачивают за милую душу. Короче, адвокат устроил мне сделку – непредумышленное убийство, отсижу я свои лет пять и выйду по УДО, и все будет нормально. Все ништяк.
Еще одно отличие психопатов от других осужденных в том, что их не угнетает пребывание в тюрьме. Большинство, попадая в тюрьму, испытывают подавленность, для них это большой стресс. Психопаты же заметно отличаются тем, что их вообще мало что волнует. Они не предаются глубоким размышлениям и не впадают в депрессию.
Боб набрал по перечню 35 из 40 баллов – явный психопат. Я задумался, не сказать ли Майку, что с его сокамерником не все в порядке. Но так я нарушил бы конфиденциальность. Придется Майку помучиться неизвестностью.
Через пять лет, я тогда все еще работал в этой же тюрьме, ко мне вприпрыжку подскочил Боб и сказал:
– Эй, все исследуете? Я бы не отказался поучаствовать еще раз.
Я уставился на него:
– За что вас опять?
– Да ну. – Он улыбнулся и рассказал: – Еще одна телка довела меня до ручки. Что поделать нашему брату?
Он засмеялся и ушел. Как довести Боба до ручки? Подружка назвала его «жирным, лысым нищебродом».
– Она нажала сразу на три кнопки, – сказал он мне в наш следующий разговор, – но уж ее я зарыл как следует.
После первого интервью с Бобом я направился к себе в кабинет и по дороге прошел мимо Гранта.
– Привет, Кент, как сегодня дела? – спросил он.
– Отлично, – ответил я.
– Здорово, рад слышать. Нам с ребятами [он имел в виду обычных заключенных] ты понравился. Только поосторожнее с насильниками.
– Обязательно, – ответил я.
Я открыл дверь, запер ее за собой все тем же латунным ключом и пошел к себе.
Что-то шло не так. Я же так тщательно старался никого не разозлить, особенно тех, с кем я вообще не встречался, кого я даже не вызывал на интервью.
Я вышел из тюрьмы и, когда проходил через главные ворота, набрал полную грудь воздуха, вдыхая свободу.
День третий
После привычной утренней поездки из дома, раздачи кофе и визита к принтеру за новыми копиями вопросов по Перечню психопатических черт я шел к главному входу в психиатрию и оттуда по уже знакомой дороге в жилой блок. Закрыв за собой дверь, я заметил фигуру в конце коридора. Ошибиться было невозможно – огромный зловещий силуэт мог принадлежать только Гэри. Он стоял прямо в дверях жилого блока. Я знал, что в этом месте нет камер наблюдения. Гэри тоже знал, и меня это нервировало. Я повернулся и не торопясь отпер дверь своим латунным ключом, стараясь, чтобы он не заметил, что я обратил на него внимание. Я пытался вспомнить какие-нибудь приемы самообороны, если вдруг этот дамоклов меч падет на меня в конце коридора. У меня бешено колотилось сердце.
Позади меня раскрылась дверь, и я пропустил двух заключенных. Одной секунды мне хватило, чтобы осознать, что одним из них был Грант. Он повернулся ко мне и помахал по дороге к жилому блоку.
Гэри сверлил меня глазами. Он стоял прямо, глядя поверх голов приближавшихся к нему соузников, не сводя с меня холодного взгляда. Грант замедлил шаг и снова оглянулся на меня, потом обернулся к Гэри и подошел к нему. Гэри взглянул на него сверху вниз, они обменялись несколькими словами. Гэри вперил на Гранта тяжелый взгляд. Все это время я продолжал идти. Мне казалось, будто все замедлилось, как на кинопленке. Потом Гэри вдруг развернулся, бросил еще один холодный взгляд в мою сторону и вошел в жилой блок. Грант двинулся за ним, ничего мне не сказав.
Через несколько часов я сидел в медпункте, Дороти куда-то вышла, и у двери возник Грант.
– Привет, – сказал он. – Я только хотел сказать, что решил вашу проблемку с Гэри. Кажется, сегодня утром он хотел разобраться с тобой, но я ему велел тебя не трогать, пригрозил, что иначе он будет иметь дело со мной. А со мной лучше не связываться. Пока, увидимся.
С этими словами он исчез в коридоре жилого блока. Я даже не смог выдавить ни слова в ответ.
У меня на лбу выступил холодный пот. Я чуть не нарвался на драку с насильником-великаном.
В тот день ушел из тюрьмы пораньше и поехал домой в тишине и глубокой задумчивости. Я взял Джейка, и мы побежали вдоль берега, чтобы снять напряжение. Потом за ужином я дочитал «Игры, в которые играют преступники». И на меня снизошло озарение.
День четвертый
На следующее утро я шел к себе другой дорогой, избегая мест, где свободно передвигались заключенные. Я раздал кофе еще нескольким охранникам, получил в ответ улыбки и благодарности. Я тоже улыбался, хотя и слегка нервничал из-за того, что собирался сделать.
Устроившись у себя в кабинете, я позвонил в медпункт. Дороти сняла трубку.
– Грант на месте? – спросил я.
– Минутку, – сказала она. – Да, он у себя в камере. Хотите, чтобы я за ним сходила?
– Будьте так добры. Пришлите его в психиатрию.
– У вас нет еще кофе? – спросила она.
– Есть. Я с ним быстро поговорю и заскочу к вам.
– Тогда он сейчас будет, – сказала она.
Я пошел к главной двери и стал ждать Гранта, поигрывая моим латунным ключиком.
Грант появился через несколько минут. Он быстро шагал по коридору и в руках держал папку с листком бумаги.
– Еще какое-нибудь исследование? – сказал он.
– Ага, – сказал я.
«Что-то в этом роде», – подумал я про себя.
– Ну ладно. А скажи, ты не мог бы мне оказать услугу? У меня тут папка с домашним заданием на групповое занятие, оно будет попозже, и мне надо сделать несколько копий – раздать ребятам.
– Вы же знаете порядок: закажите копии, и за них вычтут из ваших личных средств, – ответил я.
– Да, но мы же приятели; я тебе помог, ты же знаешь. Я же чуть не подрался за тебя с этим насильником. – В его голосе послышалась хрипотца. – Ты у меня в долгу.
– Сядьте, – твердо сказал я. – Вы с Гэри пытались меня облапошить.
Он уставился на меня:
– Чушь собачья. Я не имею дел с насильниками, братан. И это благодарность за то, что я спас тебе жизнь?
В его заявлении была доля правды – осужденные за тяжкие преступления не якшаются с насильниками.
Я в упор смотрел на него и дожимал:
– Вы блефуете. Пытаетесь мной манипулировать.
И тут он раскололся.
– У нас все еще конфиденциальный разговор? – спросил он.
– Да, – ответил я.
Он расхохотался:
– Как ты додумался?
– Я, может, и новичок, но не дурак, – ответил я, оставляя за скобками, что лишился сна, пытаясь разобраться, в какую муть я вляпался, или что мне казалось, будто я за пару дней постарел на год.
– Ты не держи зла, договорились? Ты понимаешь, мы же должны были тебя проверить. Мы всегда так поступаем с новичками. – Ухмылка у него разъехалась от уха до уха. – Мы, я тебе скажу, и не такие шутки устраивали до тебя. У нас с Гэри роли доведены до совершенства. Я уж думал, что поймал тебя на крючок, – сказал он. – Особенно когда ты нам сказал про конфиденциальность. Мы решили, что, если не зайдем слишком далеко, все будет в порядке; ты же не стал бы жаловаться, что тебя надурили.
Так я получил полезный урок, которым могу поделиться с работающими в тюрьмах коллегами: постарайтесь, чтобы заключенные не воспользовались оговоркой о конфиденциальности, которая придумана для их же защиты, чтобы обвести вас вокруг пальца.
– И ради чего вы старались? – спросил я. – Что вы надеялись от меня получить?
– Сигареты, может, травку, – сказал он, пожав плечами, – что-нибудь такое. Если бы вас и застукали, вам бы особо ничего не сделали. Мы просто хотели чуть-чуть порадовать себя, чтобы время быстрее пролетело.
Что-то подсказало мне, что Грант и Гэри не остановились бы на сигаретах и другой мелкой контрабанде.
– Ладно, надо возвращаться к работе, – сказал я. – Рад, что мы все выяснили. Я никому не скажу.
Я не собирался никому ничего говорить – мне было стыдно, что меня развели.
– О’кей. Пойду скажу Гэри, что игра кончена. Серьезно, ты не обиделся? Я все равно хочу участвовать в исследовании.
– Я с вами свяжусь, – сказал я. – Вы прекрасный объект для изучения, – язвительно добавил я, когда он встал, чтобы выйти.
– Ах да, захватите это для Дороти, – сказал я и передал ему мешок с кофе. – Если мешка у нее не окажется, я буду знать, с кого спросить.
Он засмеялся, и я проводил его по коридору к жилому блоку.
Вернувшись в кабинет, я сел на стул и глубоко вздохнул. Потом сделал заметку в блокноте. «В тюрьме скучно не бывает», – написал я. Это стало одной из моих любимых поговорок, когда я рассказывал, в какой обстановке собирался провести большую часть следующих двадцати лет. В тюрьме скучно не бывает.
